Солнце светило ярко - и мы радовались жизни. Мы - это я, Дима, и моя подруга Юля. Мы только начинали путь во взрослую жизнь - но уже начало этого пути было столь ярким, что приходилось отворачиваться. Достать тёмные очки было непросто - да и не хотелось тратить первый заработок так быстро - поэтому, она купила гитару, а я - магнитофон "Романтик".

Быстро появились первые записи её игры и пения. И моих стихов. Мы тогда были, как два лучших друга - и даже не думали о низком. бБыли мечты о новой жизни, о новых путях, о новых надеждах.

Хотя, основной мечтой и надеждой для всего советского народа был коммунизм - мы не разделяли этой мечты. Книжки, не издававшиеся официально, и радио по ночам быстро дали нам понять, что этот мир - не безоблачен. А авария в Чернобыле окончательно подорвала веру в эту власть.

Но Чернобыль был далеко от Москвы - и мы, счастливые, ходили по улицам, пели песни на Арбате с ребятами, "Видели ночь - гуляли всю ночь до утра".

Она была довольно строгой девушкой - и я боялся даже коснуться рукой. Это, конечно, не придавало уверенности в себе и становилось поводом для разных глупостей. Перед ней и родителями я бьыл примерным юношей - но лишь оставался один, как воображал всё, что хотелось.

Бегал и прыгал по заброшенным стройкам с клюшкой в руках, изображая мушкетёра, стрелял в лесу из самодельного лука, делая вид, что я - Робин Гуд, лазал по деревьям, представляя их мачтами пиратского корабля - а потом и сам шёл в атаку на пиратов с метлой - как ходили матросы королевского флота, когда королева - а потом и офицеры отдавали такой приказ. И потом оказалось, что эти глупые на вид занятия помолги мне развить ловкость, скорость, реакцию и силу - за что меня потом не раз принимали за спортсмена - несмотря на явную нехватку объёма мышц и характер, непригодный для профессионального спорта.

В тот день, мы были свободны. Но не вольны. Свобода печати, союзов, собраний - это всё было. Не было воли. Ведь воля - это не только противоположность темнице, тюремному заключению - но и возможность, и желание делать всё, что захочется. Она никогда не позволяла себе лишнего: всегда была скромной, тихой, приветливой даже с неприветливыми людьми и я никогда не видел её в компании хулиганов или стиляг. Да, на мотоциклы к рокерам она тоже не садилась - а когда я спросил, почему ответила:

-Голова - для того, чтобы думать. А не для того, чтобы разбить её об асфальт.
-А ещё в неё можно есть. И шапку носить - вставил свои пять копеек я.
-А ещё можно не умничать - а просто наслаждаться летом и природой! - с раздражением сказала Юля.

Я, конечно, обиделся. Как всегда. Но вида не подал. Слишком уважал её - как человека, и слишком любил - как мужчина женщину, и очень боялся обидеть её или причинить боль - как словом, так и делом. Другие ребята хватали своих девчонок за талию, за грудь, хлопали по ягодицам, задирали платья - а некоторые даже доводили дело до конца - и не всегда девушки были согласны. Некоторые уже теперь, когда компьютеры их вычислительных машин стали инструментом развлечения и общения, хвастаются в международной сети "Интернет" о таких вод "подвигах". Споил, надавил, уговорил, пообещал. А молодая поверила, и отдала самое дорогое - девичью честь. А он оказался подонком и бросил, ушёл к другой. Или вообще оказался женатым. Хочется ругаться матом при виде таких.

Юля вообще не думала об этом. Ухажёров отшивала с лёгкостью - а к "козлам удачи" относилась с презрением и пренебрежением. И это был не феминизм, которым сейчас заражено современное российское общество - а просто женская гордость. Гордость, которая позволяла ценить себя и не ложиться под хулиганов, стиляг, рокеров, прочих неформалов - в общем, всех, с кем не следовало близко общаться девушке-отличнице примерного поведения. Вот поэтому и её родители гнали таких прочь от дома - а меня, даже с луком и абордажной саблей из фанеры, с радостью пускали и на порог, и за порог - и даже пускали переночевать, когда задерживался в родном городе Юли.

Тем временем, наступил вечер. Были прослушаны почти все песни - про Горбачёва, про фарцовщика, про каскадёров, ещё были несколько зарубежных - и вот, когда плёнка почти кончилась, из динамика зазвучала любимая песня моей любимой подруги - "Видели ночь - гуляли всю ночь до утра". И Юлю было не узнать. Строгость и скромность исчезли - она пела и плясала так, будто была рождена для этого. Пыталась и меня увлечь - но не вышло. Неловкость всегда была моей тайной, а для кого-то - и явной слабостью. Но она не стала настаивать. Пока два "Романтика" отдыхали на траве, одна девушка пела и плясала, позабыв про всё на свете. Думаю, я никогда раньше не видел - и теперь уже не увижу ничего подбного - но я благодарен судьбе за такой подарок.

Но всё когда-нибудь кончается, как поётся в одной популярной песне. И для нас веелье резко закончилось, когда открылось окно на третьем этаже, и пьяный мужик в белой майке прокричал:

-Быдло с кассетником гуляет, поспать спокойно не дают, щас вызову милицию - тогда у меня попляшете!

Я быстро нажал кнопку, оборвав песню, а Юля сорвалась с места и побежала - да так, что я еле поспевал за ней. Это было настоящее испытание для моих слабых лёгких. Они бунтовали, мешали спасению - и только относительно свежий воздух маленького городка помогал дышать свободно и бежать быстро.

Но беда не приходит одна. Из-за угла выскочила бродячая собака и бросилась прямо на Юлю, целясь ей в бедро. Я резко ускорился - и с лёта вречаз псине ногой в челюсть. Она упала, не подавая признаков жизни. Стоявшая неподалёку старушка закричала "Убили!", люди высунулись из окон, ожидая увидеть мёртвое тело человека - а вдали уже звучала сирена и мы побежали ещё быстрее.

Но через сотню метров поняли, что оказались в ловушке. Длинный бетонный забор, около двух метров в высоту, был простым препятствием для двух бойцов регулярной армии - но не для двух студентов со слабой физической подготовкой. Юля уже начинала паниковать, и я почти был готов сдаться родной милиции, и долго объяснять, что слушал музыку так громко первый раз в жизни - а собаку ударил потому, что хотел спасти свою подругу. Чувство безвыходности усиливалось, как и вой сирены за нашими спинами. Помощи было ждать неоткуда: мобильные телефоны тогда ещё не были обыденностью, а портативные рации мы не могли купить из-за высокой стоимости. Собрать же не хватало опыта - в радиоклуб меня тоже не пускали. Не доверяли. И я не доверял. В общем, плохи были наши дела.

И тут моя ненаглядная проявила свой характер. Она встала к стене, упёрла руки прямо в неё, пристально посмотрела на меня и твёрдо - так, как только умела, сказала:
-Залезай!
-Куда? - удивился я.
-Наверх! - сказала Юля твёрдым, но уже с нотками отчаяния голоса.
-На тебя?- сказал я, не думая ничего пошлого.
-На меня полезешь, когда снег на полюсе расстает - раздражённо сказала Юля. Вставай ногами мне наплечи! Живо! - сказала моя подружка таким чужим, почти командирским голосом.
-Но ты же не выдержишь, что я потом скажу твоим родителям! - не унимался я.
-А что я им скажу, когда у меня появится привод в милицию? Au wiederzehen? Good bye? Orevuar?
Быстро влезай - или пожалеешь об этом, сопляк!

Тогда во мне что-то переломилось. И я подчинился. Быстро залез ей на плечи, поднялся на вершину забора и сел, свесив ноги. Быстро оглядел горизонт - милиция приближалась, машина была уже в сотне метров от забора. И тогда пришло время мне стать героем. Я вытащил ремень, пристегнул им себя к дырке в заборе, продев ремень через эту дырку и несколько лямок на одной из сторон джинс, и крикнул Юле: